нему во время дебатов по ратификации. Когда филадельфийские дворяне не смеялись над ним, когда он поднимался для выступления, они неоднократно отпускали ехидные и язвительные комментарии по поводу его аргументов. Решающий момент наступил, когда Финдли заявил, что Швеция пришла в упадок, когда перестала использовать суд присяжных. Уилсон, который был одним из ведущих юристов штата, и Томас Маккин, главный судья штата, немедленно бросили Финдли вызов и потребовали доказать, что в Швеции когда-либо существовали суды присяжных.

Эти ученые юристы предположили, что этот провинциал с запада не знает, о чем говорит. Уилсон надменно заявил, что "никогда не встречался с подобной идеей во время своего чтения". Финдли в тот момент нечего было сказать, но он пообещал ответить на насмешки. Когда съезд собрался через несколько дней, Финдли принес с собой два источника, подтверждающих, что в Швеции когда-то действительно существовали суды присяжных. Одним из источников был третий том "Комментариев" Уильяма Блэкстоуна, библии для всех юристов. Смущенному Маккину хватило здравого смысла промолчать, но Уилсон не смог. "Я не претендую на то, что помню все, что читал", - усмехнулся он. "Но я добавлю, сэр, что те, чей запас знаний ограничивается несколькими пунктами, могут легко их запомнить и сослаться на них, но многие вещи могут быть упущены и забыты человеком, прочитавшим огромное количество книг". Далее Уилсон утверждал, что такой начитанный человек, как он, забыл больше вещей, чем тот, кого Финдли когда-либо изучал.27

Подобные проявления высокомерия только усиливали гнев таких середняков, как Финдли. В отличие от многих лидеров революции, таких как Джон Адамс, которые происходили из простых слоев общества, но посещали колледж и приобщались к стандартам дворянства, Финдли продолжал идентифицировать себя как "демократ". В конце концов он стал преданным джефферсоновским республиканцем, решительно настроенным разоблачать фальшь аристократических притязаний таких людей, как Уилсон. "Граждане, - писал он в 1794 году, имея в виду простых граждан, таких как он сам, - научились использовать более надежный способ получения информации о политических персонажах", особенно о тех, кто претендовал на бескорыстную государственную службу. Они научились выяснять "местные интересы и обстоятельства" таких персонажей и указывать на тех, чьи "занятия или интересы" "несовместимы с равным управлением правительством". Финдли увидел дворянство вблизи, настолько близко, что исчезло чувство благоговения и таинственности, которое до сих пор окружало аристократическую власть.28

Финдли сделал долгую карьеру в Конгрессе, более или менее разрушив надежды Мэдисона в 1787 году на то, что возвышенный и расширенный характер национальной республики отсеет ему подобных. Он представлял западную часть Пенсильвании во втором-пятом конгрессах (1791-1799) и снова в восьмом-четырнадцатом (1803-1817). Финдли всегда считал себя представителем простых граждан. Он выступал против финансовой программы Гамильтона и акциза на виски и поддерживал продажу западных земель небольшими участками, чтобы выиграли мелкие фермеры, а не крупные спекулянты. Как хороший джефферсоновский республиканец, Финдли выступал за бесплатное государственное образование и права штатов, но, в отличие от лидеров своей партии, он выступал против рабства. Поскольку он стал самым долгоживущим членом Конгресса, перед самой отставкой в 1817 году он был назван "Отцом палаты"; он стал первым конгрессменом, удостоенным этого почетного звания.

Джедедайя Пекк тоже видел будущую аристократию вблизи и в равной степени осознавал, насколько поверхностными могут быть ее притязания на благородство. Он начал свою политическую карьеру как союзник федералиста Уильяма Купера, крупного землевладельца округа Отсего в Нью-Йорке. Однако как только он понял, что Купер, при всех его аристократических притязаниях, ничем от него не отличается, он выступил против своего покровителя и стал пламенным республиканцем.

Купер хотел стать аристократическим патриархом, но, как и многие другие федералисты, так и не приобрел достаточного дворянства, чтобы осуществить задуманное. Он постоянно пытался заработать деньги, и чем больше он зарабатывал, тем меньше ему удавалось соответствовать федералистскому образу обеспеченного дворянина. Купер, конечно, стремился демонстрировать свое богатство как можно аристократичнее. Он купил карету, возвел свой солидный усадебный дом посреди примитивной деревушки Куперстаун, завалил его книгами и снабдил подневольными слугами и рабами. Однако на каждом шагу он выдавал свое низкое происхождение, грубые манеры и непросвещенный нрав. Деревянный, не украшенный усадебный дом, как с неловкостью вспоминал его сын, писатель Джеймс Фенимор Купер, был "низким и разваливающимся". Куперу приходилось нанимать людей, которые ходили рядом с его претенциозной каретой, чтобы она не тряслась на неровных каменистых дорогах графства. Он так и не научился держаться на приличном джентльменском расстоянии от простых поселенцев своей деревни; он не только толкался и шутил с ними, но и боролся с ними. Он даже не мог оставаться выше своих слуг: один из них умел писать лучше, чем он.

Больше всего на свете Купер жаждал стать отцом для своего народа. Однако для этого ему нужна была политическая власть, соответствующая его социальному положению и богатству. Когда в 1791 году Оцего стал графством Нью-Йорка, Куперстаун стал его резиденцией, а Купер - первым судьей графства, что было очень важным и влиятельным постом. В 1794 году он был избран в Конгресс США, потерпел поражение в 1796 году, но был переизбран в 1798 году. Со стороны казалось, что Купер держит округ практически в своем кармане (Джефферсон называл его "Бэшоу из Отсего") и стал доминирующей патриархальной политической фигурой, которой он так хотел быть. Но на самом деле он был более запутанным, более уязвимым и менее влиятельным, чем казалось. Купер никогда не соответствовал федералистскому идеалу эрудированного, мудрого и благовоспитанного лидера; он и близко не подходил к самоуверенности и вежливости такого человека, как Джон Джей. Купер был втянут в динамичный демократический пограничный мир, который быстро подрывал все, за что выступали федералисты.

Представителем этого нового демократического мира был Джедедайя Пек. Пек родился в 1748 году в Лайме, штат Коннектикут, одним из тринадцати детей небогатого фермера. Он научился читать сам, в основном перечитывая Библию снова и снова. Он служил в Континентальной армии в качестве простого солдата, испытывая скрытое недовольство аристократическими притязаниями. После войны Пек стал одним из первых переселенцев в район Оцего. Он стал разнорабочим, пробовал себя в фермерстве, геодезии, плотницком и мельничном деле; он даже путешествовал в качестве евангелического проповедника, не связанного ни с какой конфессией, прежде чем стал протеже Купера. Хотя происхождение Пэка не слишком отличалось от происхождения Купера, он не приобрел ни богатства Купера, ни его потребности в федералистском джентльменстве. Один из его современников охарактеризовал Пэка как "неграмотного, но проницательного хитреца. ... . . У него не было таланта проповедника или оратора; его язык был низким, и он говорил с тягучим, носовым тембром, так что